Карьерист и садист, который сделал ставку на фашистскую Германию и упивался своей абсолютной властью над теми, кого истязал, расстреливал, вешал… Как раз на таких моральных уродов опирались нацисты прежде всего, проводя политику геноцида на временно оккупированных советских землях.

Архивные судебно-следственные документы определяют предателя Родины Анатолия Мордика, «героя» сегодняшней публикации, как антисоветчика. Однако никаких особых идейных принципов в его словах и поступках не прослеживается. Злоба по отношению к советскому строю — да, это место имело. Может, именно потому, что при Советской власти таким, как Мордик, трудно было рассчитывать на головокружительный карьерный взлет. А вот нацисты для них — совсем другое дело. Мордик быстро сообразил, что приход немцев дает отличный шанс «выбиться в люди». Правда, для этого требовалось из кожи лезть перед фашистскими хозяевами. Что Мордик и делал с превеликим своим удовольствием.

В полицаевской среде это был один из самых кровавых убийц. Его фамилия хорошо известна старожилам Городокского района, где он совершал многочисленные преступления в годы Великой Отечественной войны. Звучала она и в наших выпусках «Без срока давности». Что ж, как говорится, познакомимся с ним поближе.

Уголовное дело в семи томах по обвинению Мордика в совершении преступления, предусмотренного статьей 63-1 УК БССР, начинается с копии акта районной комиссии от 13 марта 1945 года по расследованию фактов истребления советских людей немецко-фашистскими захватчиками на территории Городокского района Витебской области в период временной оккупации.

Судя по дате, документ составлен по горячим следам и, логично предположить, еще не может претендовать на полноту установленных фактов. Тем не менее он отражает главное — то, что «немцы проводили систематическое истребление мирных граждан и советских военнопленных путем расстрелов, сжигания живьем, повешения, создания нечеловеческих условий в лагерях».

«Об истязаниях немецкими палачами, — говорится в акте, — свидетель Левчёнок Ефросинья Яковлевна показывает: в полиции города Городок путем обливания холодной водой на морозе было убито шесть человек. 6 января 1943 года на ее глазах двум партизанам были отрублены руки и ноги, после чего их вывезли на Витебское шоссе к зданию техникума и бросили на морозе».

В акте приведены и многие другие чудовищные факты зверских преступлений нацистов. Правда, пока еще не говорится о том, что в числе военных преступников были не только сами нацисты, но и их пособники.

24 июня 1948 года управлением Министерства государственной безопасности по Сталинской области (впоследствии — Ворошиловградская и Донецкая области) по подозрению в измене Родине и карательной деятельности был арестован и привлечен к уголовной ответственности Мордик Анатолий Григорьевич, бухгалтер Ростовского обкома профсоюзов угольщиков, уроженец города Краснограда Харьковской, житель города Шахты Ростовской области.

Обвинительное заключение было утверждено управлением Министерства государственной безопасности по Витебской области 2 ноября того же года (предателя судили по месту совершения им преступлений). А 17 декабря 1948-го в соответствии с имеющейся на тот момент доказательной базой Военный трибунал войск МВД Витебской области приговорил этого иуду к 25 годам исправительно-трудовых лагерей.

Как нетрудно догадаться, Мордик кинулся доказывать в своей кассационной жалобе, что он, скромный, честный и несчастный, — всего лишь жертва обстоятельств и не заслуживает столь сурового наказания. Происхождения Анатолий Григорьевич пролетарского. Трудился шахтером, получил производственную травму и вообще серьезно подорвал здоровье. По этой причине не подлежал призыву в ряды Красной армии. С неполным высшим образованием, между прочим, человек: окончил несколько курсов Харьковского финансово-экономического института. В июне 1941-го отправился в отпуск на родину жены — в деревню Вовненки Витебской области. Здесь его и застала война. «Я остался среди чужих мне людей без теплой одежды, без средств к существованию… По семь дней не видел крошки хлеба», — утверждал Мордик.

Правда, непонятно, почему сельчане были для него чужими. И разве этим «чужакам» в условиях оккупации жилось более сытно, чему ему? И что помешало Мордику взять в руки оружие и вместе со своими соотечественниками бить ненавистного врага? Подорванное здоровье? Но ведь хватило ему телесной мощи стать адской, исправно работающей на фашистскую Германию машиной смерти! Впрочем, об этом чуть позже.

Приговор, естественно, был оставлен в силе, несмотря на то, что районная полиция, если верить Мордику на слово, была создана только для того, чтобы оборонять села от нападения партизан. «Знаю только два случая, когда подчиненные мне полицейские задерживали советских граждан и передавали их в руки германских властей», — говорил он следователю, ни разу при этом не моргнув.

Однако невинная овечка Мордик, который даже крылышки мухе не оторвет забавы ради, отмотал в заключении в самом деле не слишком продолжительный срок. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» он был освобожден в октябре 1955 года от дальнейшего отбывания наказания.

На протяжении всех послевоенных десятилетий советские правоохранители активно выявляли нацистских прислужников — предателей, истязателей, убийц. Наслаждаться свободой и радоваться тому, что легко отделался, Мордику довелось недолго. Хотя, может, он и не радовался, а жил в постоянном страхе, что рано или поздно за ним обязательно придут… 1 октября 1958 года его арестовали вторично, а затем этапировали из города Шахты Ростовской области в Витебск в соответствии с ордером на арест управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР по Витебской области. На тот момент Президиум Витебского областного суда уже отменил приговор Военного трибунала в отношении Мордика — в связи с открывшимися обстоятельствами по его делу.

Эти самые обстоятельства могли повергнуть в шок нормального человека, заранее не подготовленного к восприятию ужасов нацистского геноцида. Более того, Президиум Верховного Совета СССР 1 июля 1959 года даже издал специальное Постановление — «О неприменении в виде исключения статей 6 и 41 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в отношении Мордика А. Г.». Иными словами, если суд посчитает, что данного иуду надобно поставить к стенке, и никак не меньше, так это и будет сделано — по закону.

С ноября 1941-го — начальник веречской волостной полиции. С января 1942-го по ноябрь 1943 года — начальник городокской районной полиции. Мордик выслуживался перед хозяевами в немецко-фашистском звании «компани-фюрер» и был отмечен двумя какими-то бронзовыми медалями нацистов.

Он руководил всеми полицейскими подразделениями Городокского района. «Своим подчиненным начальникам опорных пунктов полиции, — говорится в обвинительном заключении, — Мордик давал преступные приказы и распоряжения о ведении борьбы против советских партизан, о выявлении граждан, имеющих связи с партизанами, а также возводил злобную клевету на советский общественный строй и Коммунистическую партию».

Вместе с подчиненными и сам лично он проводил активную карательную деятельность: подвергал советских людей расстрелам, повешениям, истязаниям за их причастность к партизанскому движению и партийно-комсомольскому подполью. Да и просто так тоже. Должно быть, в удовлетворение своих черных подсознательных позывов: был никем, а стал вершителем судеб, который видит, как корчится его умирающая жертва. Что крылышки у мухи оторвать, что раненому партизану в ухо выстрелить — это для Мордика было все едино.Перечень его злодеяний огромен: приводим лишь некоторые из установленных фактов.

Зимой 1942–1943-го в центре Городка вместе с другими полицаями Мордик длительное время держал на морозе, на снегу, босого, раздетого до нательного белья арестованного партизана Макара Марковича Блинчикова. Обливал его водой, зверски избивал, а затем повесил возле тюрьмы.

Такого рода «зимние» истязания и повешения советских людей Мордик осуществил несколько раз.

В конце 1942 года по указанию Мордика и с его участием полицейскими были повешены за связь с партизанами шесть советских граждан — на улицах Вокзальной, Пролетарской и на Витебском шоссе. К моменту судебного следствия были установлены имена двух жертв — Надежды Острейко и Андрея Прищепова.

Осенью 1942-го при проведении вечерней поверки во дворе районной полиции Мордик лично застрелил доставленного туда раненого советского партизана.

В ту же осень вместе с подчиненными вывез в урочище Воробьевы горы за Городком двух юношей и лично их расстрелял. Впрочем, на Воробьевы горы в зиму 1942–1943 годов он неоднократно вывозил из городской тюрьмы на расстрел советских граждан и сам нажимал на курок. Например, в один из дней в этот период доставил к месту расстрела арестованных советских граждан на четырех грузовых машинах. Именно тогда была убита задержанная за связь с партизанами семья Василенко — Василий Григорьевич, его жена Маланья Ивановна и сын Иван.

В конце 1942-го на территории техникума механизации сельского хозяйства, где размещался лагерь для военнопленных, Мордик расстрелял женщину, личность которой не установлена.

Со своими головорезами он выгонял сельчан из хат и сжигал их дома. Это Мордик сжег деревни Заря, Шикени, Бабиновичи, Дубиково, Горяне, Радюки. Конвоирование сельчан нередко сопровождалось их истязаниями и расстрелами. Так, от рук полицаев Мордика погибли жители деревни Савчонки Кирилл Довгалёв, Ольга Самсоненко, Акулина Довгалёва, Домна Лукашенко. В деревне Волненки Мордик лично учинил расправу над подозреваемым в связях с партизанами Михаилом Бесовым: в завершение избиения начальник полиции дважды ударил Михаила Степановича острием шашки по шее, а потом его застрелил.

В ноябре 1943-го при приближении советских войск к многострадальной городокской земле Мордик бежал во временно оккупированный фашистами литовский город Алитус. В Литве создал новый полицейский отряд и продолжил убивать, избивать и вешать советских людей. А в конце 1944-го очутился в Германии, где был определен своими немецкими хозяевами в учебное подразделение так называемой русской освободительной армии. То есть под занавес агонии нацистов успел еще и во власовцах походить.

Факты преступной деятельности Мордика установлены по многочисленным свидетельским показаниям и архивным документам. Так, на заседание Витебского областного суда, которое по делу Мордика проходило в Городке с 17 по 25 августа 1959 года, были вызваны в качестве свидетелей… 81 человек!

Прасковья Аннушкина: «Во время оккупации я участвовала в церковном хоре. Староста церкви Худяков сказал, что нам теперь надо молиться Богу за начальника полиции Мордика, в присутствии которого мы спели за него «Многие лета»… Полицейские поставили старика Андрея на табуретку, а Мордик надел на его шею петлю и выбил у него из-под ног табуретку… В феврале 1942-го мне пришлось видеть, как возле здания полиции Мордик с бывшим начальником паспортного стола сильно избивали девушку из деревни Силки. Девушка упала, а Мордик продолжал ее бить руками и ногами. У нее изо рта и носа шла кровь».

Василий Третьяков: «В Литве выезжали с Мордиком на поиски партизан. Однажды в лесу встретили двух подростков, мальчика и девочку. Они остановились и подняли руки. Мордик, не сходя с подводы, застрелил обоих из пистолета… В другой раз встретили в лесу четырех человек и стали разговаривать с ними по-русски. Они обрадовались, думая, что мы — советские партизаны. На радостях один парень подарил Мордику как старшему карманные золотые часы, а девушка отдала ему завернутую в платок подкову и сказала, что это на счастье. Мордик взял подарки, а потом застрелил всех четверых».

Смертный приговор, вынесенный судом этому обыкновенному, примитивному в своей психологии садисту, был приведен в исполнение 26 ноября 1959 года, о чем свидетельствует извещение, отправленное в загс города Шахты.

Кстати, тот же Василий Третьяков показал на суде: «Мордик был грозой для населения всего района. Даже немцы возмущались его жестокостью. Ему что человека зарубить, что муху раздавить было все равно. Он был уверен, что немцы обязательно победят, и видел себя в списке нового правительства в Москве».

Ох уж этот карьерный рост… Многие ли из тех, кто осознанно «делает карьеру», способен остановиться перед жирной чертой, отделяющей «можно» от «нельзя», совесть от подлости? А ведь эта «карьерная дорога» при определенных условиях приводит в объятия дьявола. Бывший начальник нацистской полиции тому яркое подтверждение.