В довоенные годы жил да был в СССР один обыкновенный с виду молодой человек. Бурные события жизни обходили его стороной. То есть он сам их обходил — может, в силу холодного равнодушия ко всему, что его напрямую не касалось, или по причине природной ограниченности умишка. Вполне вероятно, что на вопрос Остапа Бендера: «Ваше политическое кредо?» — мог бы дать глупый и в то же время поневоле умный ответ: «А что это такое?» Типа закосил под дурачка: я, мол, человек маленький, безобидный, делаю, чего начальники велят. В комсомол? Так это… конечно, вступлю, коли возраст подошел. Я ж как все… Однако в реалиях большой войны придерживаться золотой середины было невозможно. Для каждого существовал свой личный и однозначный выбор. Сделал его и Скучас Петр Иоси­фович, уроженец деревни Юре Литовской Республики (позднее — Мариямпольский район Литовской ССР).

Уже в 1944 году Советский Союз начинал возвращаться к мирной жизни. На освобожденных от немецко-фашист­ских захватчиков землях восстанавливались заводы и фабрики, электростанции и шахты. Возвращались из эвакуации советские граждане, а также театры, музеи, учебные заведения. Состоялись матчи Кубка СССР по футболу!

Освободительная Великая Отечественная война вступила в решающую фазу. В частности, в сентябре 1944-го Красная армия, накануне завершив безоговорочной победой Белорусскую наступательную операцию «Багратион», начала Восточно-Карпатскую, Белградскую и Прибалтийскую наступательные операции.

В день, когда войска 3-го Украинского фронта пересекли румыно-болгарскую границу, то есть 8 сентября 1944 года, старший оперуполномоченный Поставского районного отдела Народного комиссариата государственной безопасности по Вилейской области вынес постановление об аресте 19-летнего Петра Скучаса, который в тот момент проживал в местечке Лынтупы (ныне — одноименный поселок в Поставском районе Витебской области).

Юношу подозревали в измене Родине, содействии немецким оккупантам и полицаям в их борьбе с партизанами, расстрелах и грабежах мирного населения, а также в убийстве конкретного советского человека, совершенном Скучасом лично.

Обвинительное заключение, составленное 6 декабря 1944 года следователями управления НКГБ Молодечненской области (часть западных земель нынешней Витебщины входила тогда в состав этой территориально-административной единицы БССР), было направлено военному прокурору Белорусского военного округа.

В заключении сказано, что Скучас, проживая на временно оккупированной фашистами территории Поставского района и будучи настроенным враждебно по отношению к советской влас­ти, добровольно поступил на службу к немцам: усердствовал перед своими хозяевами в должности заместителя старшины волостной управы в Лынтупах вплоть до освобождения района войсками Красной армии.

Скучас оказывал активную помощь немецким властям в установлении «нового порядка», поддерживал преступную связь с полицаями, участвовал в задержании партизан, расстрелах еврейского населения, конфискации имущества мирных граждан, включая скот, в отправке молодежи на каторжные работы в Германию. Словом, трудился добросовестно на благо Треть­его рейха. Изобличен показаниями ряда свидетелей, в том числе во время двух очных ставок. Следствием установлено, что он доносил немцам и полицаям о месторасположении партизан, предавал советских граждан, которые поддерживали связь с народными мстителями.

Итак, перед нами паренек 1925 года рождения. В 1942-м, когда переступил черту, был еще несовершеннолетним. Но по наводке данного молодого человека и при его содействии погибали наши советские люди, патриоты Родины. Какое наказание заслуживал сей юноша?..

Петр Скучас родился в крестьянской семье. Малограмотный, на что обвиняемый особенно упирал во время суда. Вот если бы грамотным был, тогда, мол, конечно — судить по всей строгости… До войны, окончив техническую школу, работал слесарем на заводе в Ковно (Каунас). На предприятии вступил в комсомол. Наверное, не стал бы этого делать, если бы знал, где соломки подстелить: заподозренный пришедшими в город захватчиками в неком вредительстве, две недели отсидел в их немецко-фашистской тюрьме. Получил пять лет условно (так, во всяком случае, рассказывал он о себе советским следователям) и уехал в деревню к матери.

Однако в мае 1942 года обратился к немцам… с просьбой о трудо­устройстве и получил от оккупантов добро. Некоторое время был секретарем в финансовом отделе в Ковно. Затем благонадежного юношу фашисты направили в Лынтупы. Там он поработал вначале волостным писарем, затем заведу­ющим столовой, после чего перспективного «кадра», который зарекомендовал себя работником старательным и добросовестным, нацисты вернули в волостную управу и назначили на должность заместителя старшины. Вручили ему винтовку и пистолет: мол, старайтесь, молодой человек, ибо вас ждет большое будущее.

В обязанности свежеиспеченного зама входил в числе прочего поиск партизанских семей и контроль за сдачей населением сельскохозяйственных продуктов. Вместе с полицаями он обходил дома тех, кто не сдал немцам положенную норму, и забирал у сельчан все, что могло быть полезным нацистам.

Во время очной ставки с обвиня­емым свидетель Мажута Венедикт Андреевич показал:

— В 1943 году, примерно в январе, Скучас вместе с солтусом (председатель общины, староста. — Прим. авт.) деревни Полесье Урбелем Ульяном и полицаем по имени Стасик пришли ко мне во двор. Скучас наставил в грудь моему сыну Александру пистолет и стал требовать, чтобы он сказал, где у нас скрываются партизаны. Затем Скучас наставил пистолет мне в грудь и сказал: «Нам известно, что у тебя скрываются партизаны. Говори, где они!» Ничего не добившись, они произвели у нас обыск.

Из показаний свидетеля Хенчинского Макса Шлемовича:

— Скучас часто приходил в гетто вместе с полицаями и говорил тоб узниках, насмехаясь: «Зачем их кормить? Нужно всех убить».

Мне лично известно о том, что Скучас во время немецкой оккупации враждебно относился к советской власти и советским людям. Я лично видел, как он 19 декабря 1942 года в зоне оцепления еврейского населения убил Лину Маубера. Скучас, придя однажды в дом, отведенный под гетто, говорил узникам: «Вы знаете, кто я? Я — литовский партизан! Я убивал коммунистов и советских людей! Я умывался их кровью, и скоро вам, евреям, будет то же самое! Мы вас всех убьем!»

Свидетель Плотников Лазарь Кириллович показал:

— Скучас вместе с полицией неоднократно выезжал на поимки партизан и участвовал в аресте лиц, заподозренных в связи с партизанами. Я сам лично видел неоднократно, как Скучас ездил вместе с полицией по деревням.

Из показаний обвиняемого Скучаса:

— Как заместитель старшины при несдаче поставок гражданами брал полицейских и выезжал на место, где забирали все то, что хозяин должен был сдать. Кроме того, забирали зерно и скот. По приезде в ту или иную деревню шел к деревенскому солтусу и спрашивал, есть ли в деревне партизанские семьи.

Если они имелись, то производил у них конфискацию скота…

19 декабря 1942 года на Лынтупы был совершен налет партизан. Наутро приехали человек 30 литовских полицейских и 10 немцев, окружили гетто. Когда я вышел на улицу, начальник Лынтупской полиции сказал, чтобы я взял оружие и встал на пост, что мною и было сделано. Стоя на посту, я увидел, как один еврей, Маубер, пытался убежать, и я ему крикнул: «Стой!» Но он не остановился. Я выстрелил в него, и Маубер был убит. В этот же день полиция расстреляла всех евреев, находившихся в гетто… Не отрицаю, что я часто заходил в гетто, где говорил евреям, что я литовский партизан. Я убиваю коммунистов и советских граждан. И всех евреев поубиваю. За свою работу я получал от немцев 115 марок в месяц… Изменить Родине меня побудило то, что я еще молод и попалпод влияние немцев.

Военный трибунал войск НКВД Молодечненской области 8 января 1945 года вынес приговор Петру Скучасу, предателю Родины, участнику массового расстрела узников гетто в Лынтупах 19 декабря 1942 года: ссылка на каторжные работы сроком на 20 лет. В юридическом документе черным по белому записано: «Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».

Однако в 1955 году мать Скучаса обратилась в Главную военную прокуратуру СССР с просьбой о дополнительном расследовании по уголовному делу своего сына.

«Моему сыну, — писала она, — были предъявлены обвинения в самых тягчайших преступлениях, а именно: добровольное поступление на работу к немецким оккупационным властям, а также то, что, будучи на службе у немцев, он выдавал семьи советских партизан и патриотов, участвовал в расстреле евреев в гетто и даже сам убил одного еврея. Такие показания дал на осужденного бывший комендант еврейского гетто Хаучюский».

Она утверждала, что Петр Скучас вышеуказанные преступления не совершал. Не выдавал он гитлеровцам семьи советских патриотов. Хаучюский якобы дал ложные показания, «стараясь тем себя замаскировать и нейтрализовать осужденного Скучаса, опасного для себя врага».

Но ведь были и другие свидетели, которые дали убийственные для молодого коллаборанта показания. «Скучас велел электромонтеру Лине Мауберу идти на работу, а потом выстрелил ему из пистолета в спину. Затем он вторично выстрелил в Маубера и убил его. Подойдя к убитому, перевернул ногой на спину и влил ему мочу в рот», — показал свидетель Хенчинский еще тогда, в 1944 году.

А в 1956-м следователь управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР по Молодечненской области допросил мать убитого Скучасом парня. Встает во весь рост ужас трагедии 19 декабря 1942 года, происходившей на глазах у матери Лины Маубера, бывшей узницы гетто в Лынтупах.

«Примерно в 10 часов утра выстрелом с улицы была убита в помещении старушка. Фамилию не помню. Не видела, кто стрелял, — показала Елизавета Борисовна Маубер. — Затем полицейские стали вызывать из помещения гетто граждан и расстреливать их во дворе. Так были убиты братья Рафаил и Борис и двое детей одного из них. Примерно в 12 часов дня пришел заместитель коменданта полиции и велел моему сыну Лине Мауберу выйти с ним из помещения. Во дворе сын пытался бежать, однако к нему навстречу вырвался литовец по имени Пятрас (фамилию не знаю, работал заведующим столовой у немцев) и выстрелил моему сыну из пистолета в лицо. Этим выстрелом сыну размозжило голову, и он упал. Пятрас после этого подошел к убитому сыну, наступил ему одной ногой на грудь, а второй стал разбрасывать мозги, показавшиеся из черепной коробки. Второй мой сын Борис был расстрелян во дворе гетто примерно в 5 часов вечера. Обстоятельств его гибели я не знаю».

Из протоколов допросов следует, что Макс Хенчинский и Елизавета Маубер видели события из разных, скажем так, точек наблюдения, к тому же между показаниями разница во времени в 10 лет. Детали расправы и глумления над трупом могут быть не совсем одинаковыми, но сути это не меняет.

Военная прокуратура Белорусского военного округа, рассмотрев жалобу матери Скучаса, установила, что обвиня­емый был осужден правильно и оснований для пересмотра приговора нет.

К такому же заключению в октябре 1997 года пришла и прокуратура Витебской области: изучением архивного уголовного дела «установлено наличие в нем бесспорных доказательств вины осужденного в совершенном преступлении… Оснований для опротестования состоявшихся по делу судебных постановлений не имеется».

Скучас был маленьким винтиком в махине геноцида. Но и этой крохотной частице, как в капле воды отразившей огромное целое, необходимо было дать соответствующую оценку. Ибо ничто и никто не должны уйти от ответственности за преступления против белорусского народа: ни политическая система фашистской Германии и ее сателлитов, ни сообщество коллаборантов, ни отдельно взятые личности.