Предатели бывшими не бывают. А вот бывшие граждане своей страны — это имело и имеет место в разных государствах, в те или иные исторические периоды.

У людей советской закалки всякого рода полицаи (не будем углубляться в структуры карательных органов фашистской Германии, всех этих СД, гестапо и прочей эсэсовщины) до сих пор вызывают законное чувство ненависти и омерзения. А в странах Балтии вся эта нацистская шваль сегодня числится в национальных героях.

Деликатная тема во все времена — Украина, по живой плоти которой прошел водораздел… нет, не днепровский, а между восточнославянским монолитом и прозападнической «щебенкой». Неисчислимо количество славных имен украинцев, которые сражались с немецко-фашистскими захватчиками за свою советскую Родину.

Но среди представителей этого замечательного народа были и те, кто сжигал живьем людей в хатах белорусских деревень. Сегодня ни для кого не секрет, что пламя Хатыни на совести украинских коллаборационистов. Как и то, что не отставали от них по садистской жестокости нацики латышского происхождения.

В сентябре 1965 года следственное отделение управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР по Витебской области, рассмотрев материалы о карательной деятельности в годы Великой Отечественной войны немецкого контр­разведывательного органа «ГФП», приняло постановление о возбуждении уголовного дела в отношении нескольких человек, подозреваемых в измене Родине и массовых убийствах советских граждан.

По мере расследования с сентября того же года по февраль 1966-го были последовательно арестованы Павел Степаненко (житель Ростовской, уроженец Луганской области), Николай Боев (житель Иркутской, уроженец Луганской области), Андрей Дубина (уроженец и житель Луганской области), Степан Рыбак (уроженец и житель Винницкой области) и Халим Асфандияров (уроженец Башкирской АССР, житель Уфы).

Пару слов о «Гехайме фельдполицай», или GFP, или «ГФП» (по советским судебно-следственным документам), оно же — тайная полевая полиция, куда привели кривые дорожки вышеозначенных предателей Родины. 

Это секретная военная полиция нацистской Германии, так называемое гестапо вермахта, или полевое гестапо. В подразделениях этой структуры служили сами немцы, а после нападения гитлеровцев на Советский Союз — еще и бывшие советские граждане из числа иуд, одетые в немецко-фашистскую униформу.

Жили немцы и «наши бывшие» в домах и казармах порознь, а вот кровавые преступления совершали вместе.
С первых дней войны тайная полевая полиция на временно оккупированной советской территории стала наращивать террор против коммунистов, партизан, граждан еврейской национальности, тех, кто так или иначе был связан с народными мстителями или выражал свою преданность советской власти, — словом против всего советского народа, сопротивление которого захватчикам, естественно, возрастало. Массовые пытки и убийства мирных граждан, предание огню целых населенных пунктов — это будни GFP.

Следствием было установлено, что военнослужащие Красной армии Боев, Дубина, Степаненко, Рыбак и Асфандияров во время боевых действий в июне — августе 1941 года попали к немцам в плен и оказались в лагерях для военнопленных. Не будем касаться их хождений по мукам, ибо это никак не может изменить суть дела. Слишком велик «послужной список» изменников. Они конвоировали обреченных, закапывали тела убитых немцами людей, сами избивали и расстреливали советских патриотов, а потом пили самогонку и закусывали салом.

В ноябре 1941 года Боев, Дубина, Степаненко и Рыбак дали согласие работать на врага, в связи с чем были освобождены из лагеря для военнопленных и определены в одно из подразделений «ГФП». Произошло это в Невеле, где и начался их кровавый путь.

В ходе предварительного и судебного следствия с помощью многочисленных свидетельских показаний, а в иных случаях признаний самих подозреваемых была установлена четкая картина по каждому выявленному эпизоду преступных деяний этой четверки.

В декабре 1941-го Боев, Дубина и их немецкие «товарищи по оружию» из «ГФП» конвоируют на окраину Невеля и там расстреливают троих советских граждан. С двух убитых мужчин немцы снимают брюки, и одни из них забирает себе Боев.

Вскоре Дубина, Боев и немцы там же расстреливают группу советских граждан (четыре или пять человек: свидетельские показания могли иметь незначительные расхождения). Среди них была одна женщина. Она умоляла о пощаде и предлагала в обмен на жизнь свои наручные часы… На следующий день Степаненко, который накануне только сопровождал обреченных к месту казни, раскопал яму с убитыми и снял с руки погибшей часы.

Далее Боев, Степаненко, Дубина и Рыбак отправляются в Полоцк. Местом казни советских людей «ГФП» выбрала западную часть города, где была выкопана яма. В начале 1942-го эти четверо вместе с немцами залпом из винтовок убивают шестерых или семерых мужчин. Тела после этой казни, как и во всех остальных подобных случаях, забрасывают землей люди в немецкой форме, которые, как утверждали во время следствия многие свидетели, говорят на русском языке с сильным украинским акцентом. Потом последовали новые расстрелы в Полоцке с участием этих четверых.

Весной 1942 года они в составе своего подразделения переезжают в Демидовский район Смоленской области и продолжают исправно сопровождать на казнь, убивать людей и засыпать тела землей. В частности, на песчаном карьере от рук немцев, Боева и Степаненко погибли шестеро арестованных советских граждан. В селе Кашкурино Степаненко и Дубина сопровождали на расстрел троих мужчин.

С осени 1942 года до весны 1943-го эти четверо творят кровавые злодеяния в Шумилино Витебской облас­ти. За сараем школьного двора была специально вырыта яма, куда падали казненные полевой полицией люди. Здесь эпизодов нацистских преступ­лений тоже много. Так, осенью Боев, Дубина, Степаненко и Рыбак вместе с немцами подводят к этой яме шесть или семь арестованных и стреляют в них с близкого расстояния.

В октябре Боев, Дубина и Степаненко в составе подразделения выезжают в деревню Ловжа тогдашнего Сиротинского района. Там по подозрению в связях с партизанами каратели расстреливают 17 человек, в том числе Е. И. Матузову, Г. П. Куприянова.

В конце 1942-го Боев и Дубина конвоируют из шумилинской тюрьмы к яме за школьным двором шестерых советских граждан, в том числе двух женщин и одного подростка. Мальчик просит карателей не убивать его. Выстрел в ребенка производит Андрей Дубина.В скором времени Боев, Дубина, Степаненко залпом с близкого расстояния расстреливают троих мужчин.

Ранней весной 1943-го полиция доставляет на казнь босую и полураздетую Фаину Игнатьевну Ковалёву. Ее убивают за связь с партизанами и за то, что сохранила комсомольский билет.

Тогда же, в 1943-м, эти четверо отметились кровавыми следами в Бешенковичах и Чашниках, после чего их пути разошлись. Дубина продолжал служить в составе «ГФП» в Витебске, Боев и Рыбак — в Молодечно и Сморгони, Степаненко — в Глубоком. Там к нему присоединился бывший военнослужащий Красной армии Асфандияров, который также перешел на сторону врага.

Произошло это… в Бухенвальде, где Асфандияров, по его словам, истощал настолько, что не мог ходить. Однажды группа немецких офицеров с переводчиком велела построить советских военнопленных. Узникам приказали: «Поднимите руку те, кто по национальности украинец, кубанский казак, чуваш, крымский татарин». Подняли руку 25 человек, в том числе Асфандияров. «Вы желаете служить великой Германии?» Асфандияров пожелал.

Он окончил немецкую разведывательную школу и был зачислен в антисоветскую организацию «Боевой союз русских активистов». В апреле 1943 года в составе эсэсовского подразделения его направили на территорию Беларуси для борьбы с партизанами. В ноябре был зачислен в одну из групп «ГФП» в Глубоком. Он прошел свои круги ада… чтобы устраивать ад другим.

Строки архивных документов наилучшим образом воссоздают картины черных дней оккупации. Сколько страданий довелось пережить нашим людям…

Свидетель Зинаида Стельмак, медсестра Полоцкой городской больницы: «В марте 1943 года полицейские нашли комсомольский билет моей сестры Фаины. Отец утверждал, что они разговаривали на украинском языке, поэтому не терял надежду спасти дочь… Через некоторое время от жителей поселка мы узнали, что Фаина расстреляна. Все возмущались, что ее расстреляли бывшие советские люди. После расстрела сестры через неделю умерла от горя моя мать».

Обвиняемый Боев: «Женщина все время плакала. Она мне предлагала наручные часы и просила отпустить ее… Я женщину подвел к месту расстрела, она начала кричать и плакать. Четверо обреченных мужчин молча стали лицом к яме. Их сразу расстреляли. Когда они упали, к женщине подбежал немецкий унтер-офицер, столкнул ее в яму и расстрелял из пистолета… Мы поставили их лицом к яме, а сами стали позади метрах в пяти. По команде немецкого переводчика я, Рыбак, Дубина, Степаненко и несколько немцев выстрелили залпом в затылок арестованным. Они замертво упали в яму… Когда вели на расстрел двух советских девушек-разведчиц, одна из них сильно плакала и просила осво­бодить ее, а вторая успокаивала: «Не плачь, вместе ляжем». Этих девушек перед расстрелом на допросе избивали. Расстрелом руководили шеф «ГФП» и переводчик».

Обвиняемый Асфандияров: «Граждане судьи! Мой отец был красногвардейцем, погиб в 1918 году… Мне была предоставлена возможность учиться. Я получил образование и работал до войны честно и добросовестно. Я образованный человек, но вот получилось так, что я совершил тяжкое преступление перед Родиной. Мои родители и дети будут всю жизнь проклинать меня. Я понимаю, что мне не может быть никакой пощады. Однако я прошу суд учесть мое чистосердечное признание и сохранить мне жизнь».

Обвиняемый Дубина: «Я целился в мальчика… После залпа все упали в яму. Но мальчик был еще живой. Он забился в угол ямы, смотрел на меня, стонал и качал головой. Подошел фельдфебель Ганс и сделал по одному контрольному выстрелу в каждого. После выстрела фельдфебеля мальчик умолк».

Военный трибунал Белорусского военного округа 23 апреля 1966 года приговорил: Асфандиярова и Рыбака — к лишению свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима сроком на 12 лет, Степаненко — в ИТК строгого режима на 15 лет; Дубину и Боева — к высшей мере наказания. Расстрельный приговор был приведен в исполнение 26 августа 1966 года.